Новости – Общество
Общество
«Умный человек никому не нужен: от него мало любви»
Камерный балет «Пантера». Фото: Сергей Рейдер
Балетмейстер Наиль Ибрагимов — о сложном языке современного искусства и поиске себя
18 мая, 2016 19:22
9 мин
На днях в Казани завершился Восьмой международный фестиваль танцевального перфоманса «Теловидение». Его бессменным инициатором и организатором является знаменитый муниципальный камерный балет «Пантера». Это единственный в Татарстане профессиональный коллектив в области современной хореографии, именуемой во всем мире как Сontemporary dance. Созданный в 1993 году, театр стал за это время лауреатом множества всероссийских и международных конкурсов, а по итогам отбора европейской комиссии «Интраданса» вошел в семерку лучших танцевальных групп страны. «Русская планета» встретилась с художественным руководителем «Пантеры», заслуженным артистом Татарстана Наилем Ибрагимовым, и он рассказал о том, как сегодня развивается хореография, и что может дать человеку современное искусство.
– Наиль Рафаэлевич, чем современный танец как способ познания человеком себя отличается от классического балета?
– Классический балет родился в эпоху классицизма во Франции, чем и обусловлено его внимание к красоте линий. Ему свойственно стремление создать хореографические структуры, всегда устремляющиеся вверх. Это выразилось хотя бы в том, что танцовщики ходят на пуантах, с помощью которых вся телесность как бы приподнята. Классический балет, конечно, исследовал физиологию человека, танцовщика целенаправленно готовили к тому, чтобы он мог, к примеру, сделать высокий прыжок с «баллоном», что требовало особой собранности его тела, которая достигалась серьезной мышечной работой. Свод правил балетного академизма, который создал хореограф Петипа, требовал определенного танцора, который мог бы делать высокие поддержки на вытянутой руке, мог бы прокрутить большое количество пируэтов. И в каком-то смысле классический балет стал превращаться в цирк, где демонстрируются сложные элементы.
Эта тема интересна и сегодня. Но современная хореография — это новый взгляд, ушедший далеко вперед от эпохи классицизма. События последних столетий, а особенно XX века, открытия в искусстве и науке, заставили человечество кардинально пересмотреть свои взгляды на мир и задаться вопросом: кто я такой, какова моя природа? И хореографы обратились к восточным практикам — йога, ушу, боевые искусства. Восток далеко продвинулся в исследовании телесной природы в отличие от Европы, которая всегда стремилась больше к визуальным красотам.
История contemporary также тесно связана с распространением идеи демократии. Танцовщица Айседора Дункан предлагала танец, свободный от каких-то условностей. И эта идея свободного тела не всегда сочеталась с классическим балетом. Таким образом, современная хореография — это следствие изменения жизни общества. Вы видите, как просто сегодня одеваются люди, совсем не так, как в эпоху классицизма. И танцовщики в современном танце уже не встают на пуанты, им не нужны трико и пачка. Потому что мы говорим не об идеале, а о том человеке, который существует сейчас, в сегодняшнем мире.
– То есть в эпоху классицизма был определенный идеал человека, а сейчас его нет?
– Дестандартизация. И в этом сила. Хотя, безусловно, и в современном танце есть общепринятые вещи. Техника здесь тоже формируется на базовых понятиях, мы не можем отвергать законы устройства человеческого тела, анатомии.
– Какие темы сегодня более других интересуют балетмейстеров?
– Я наблюдаю тяготение — не только у себя, но и у других хореографов — к исследованию связи души и тела. Интересна не просто телесность, а то, как тело связано с душой и внутренним опытом человеческой сущности. В постановках приехавших на прошедший фестиваль «Теловидение» хореографов явно прослеживается осознание, что тело и «Я» не одно и то же. Тело — это мой биокомпьютер. А я есть энергия, душа. То есть происходит растождествление. Особенно это прослеживается в постановках и подходах российских хореографов. Постановки «Шахта» и «Незаконченные письма» исходили из нашего с коллективом поиска ответа на вопрос: что есть мужчина и женщина? В чем их разница и суть? Я надеюсь, что эти спектакли дают противоположному полу возможность понять друг друга, увидеть способы мышления, ролевые установки, побудительные мотивы поведения.
– Бытует мнение, что язык, на котором говорит современный танец, сложен и понятен далеко не каждому человеку.
– Мне меньше всего хочется, чтобы зритель думал. Я хочу, чтобы произошел подсознательный резонанс. Если человек не понял или ему не понравился спектакль — это тоже хорошо. Ведь когда мы слушаем музыку, то не пытаемся понять ее, увидеть сюжет. Мне меньше всего хочется, чтобы в моих постановках обязательно прочитывалась какая-то определенная социальная идея, чтобы их оценивали только с точки зрения технических достижений, шоу. И меньше всего нужны громкие дискуссии, потому что за этим шумом исчезает тема, и с людьми после спектакля глубинно уже ничего не происходит.
Наиль Ибрагимов. Фото: Владимир Гурьянов
Мне не интересен зритель, который ищет возможности пойти на балет с танцорами в напомаженных париках и ждет цирковых трюков. Для него танцор, сделавший 32 фуэте, уже подобен божеству. Актер не должен быть богом, он всего лишь, должен быть проводником божественного. Как правило, с шумом оваций все и заканчивается. Человек съел что-то вкусное, что-то испытал, вышел и забыл. Думаю, у современного танца должно быть длительное послевкусие, как у хороших французских духов, которое раскрывается на третьем уровне, соединяясь с запахом самого человека.
– Какими качествами должен обладать человек, чтобы воспринять современный танец?
– Этими качествами обладает каждый. Должно быть просто желание внимать. То, насколько человек может внимать современному танцу, настолько же он умеет внимать другому человеку. Потому что любой другой человек является для него таким же сложным и непостижимым космосом, как и современный танец. Он не сделан для тебя, чтобы ты его понял. Он такой, какой он есть. Современный танец такой, каков есть. Если мы можем внимать современному танцу, мы можем внимать личности и жизни вообще. Стандарты, маски и концепции человеку нужны, только чтобы комфортно жить в узнаваемом пространстве. Можно сказать, что современный танец отображает сложность и неоднозначность современного мира с его обилием знаков и смыслов, в котором живет и осознает себя человек. Этот мир парадоксальный.
Люди боятся современного танца, потому что на таком спектакле они сталкиваются с собой и с тем, что им раньше не объяснили, с тем, что они, может быть, никогда не знали о себе, и у них рождаются непонятные ощущения. Пока люди будут бояться современного искусства, они будут бегать от себя. Именно поэтому современное искусство миссионно необходимо для человечества.
– Что важнее в современном танце — личность или масса, работающая на общий результат?
– У нас в коллективе важно и то, и другое: артисты общаются между собой, контактируют со зрителем и с собой лично. У нас нет ролей. Роль — это больше масочная история, наш же танцовщик пытается исследовать в танце то, что происходит с ним самим.
– А насколько это зависит от жизненного опыта, возраста танцовщика?
– И в Америке, и в Европе работают труппы, где большинству танцоров 50-60 лет. Им есть, что сказать. Это зрелые личности. Они могут даже особо и не двигаться, но они танцуют с такой энергетикой! И зритель на Западе — это тоже зрелый человек. По моим наблюдениям, это еще потому, что у них люди дозревают поздно. До 50-60 лет они больше думают о деньгах, а когда начинают задумываться о смысле жизни, им уже под 60. В России, слава Богу, на постановки ходит и молодежь, это дает надежду на будущее.
Возраст танцовщиков в нашей труппе от 22 до 37 лет. В нашей стране люди постарше в современном танце не остаются в основном потому, что это искусство не сильно поддерживается государством. Государству по большей части не выгодно, чтобы люди осознавали себя. Ему важно, чтобы система работала, человек потреблял и не нарушал спокойствие, поэтому власти не очень приветствуют развитие современного искусства. Во Франции, правда, поняли коммерческую выгодность современного искусства — через это они рекламируют все новое в товарной части. Они поняли, что когда люди восприимчивы новым формам, то они могут купить новый товар.
– Наблюдая за жизнью современных людей, что вы можете как хореограф сказать об их телодвижениях?
– Общее впечатление: люди становятся спокойнее и душевнее. Жесты «по понятиям» встречаются все реже. Внутренняя скорость меняется. Это я вижу на примере Казани и Москвы. Но я не люблю делать выводы, основываясь на наблюдениях со стороны. У нас такое искусство — наблюдать изнутри, ощущать тактильно. Я могу сделать вид умного человека. Но мне больше интересен я глупый. Умный человек по большому счету никому не нужен. С ним скучно, от него мало любви. Хочется быть глупее, в этом состоянии возможно развитие.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости