«Сострадание — элемент нашей операционной системы»

Фото: sntat.ru

Казанец Рустам Хасанов — о том, как превратить сообщество в ЖЖ в благотворительный фонд

Любовь Денисова

2 декабря, 2014 11:16

12 мин

Несколько лет назад Рустам Хасанов поучаствовал в благотворительной акции — купил игрушку для детдомовских малышей. Что-то екнуло в его сердце, и своими переживаниями он поделился в «Живом Журнале». На удивление Рустама, в ЖЖ нашлись единомышленники. В один прекрасный день, который они потом назовут «добрым», они вышли из виртуального мира, чтобы помочь тем, кто живет в реальном. Вначале возили сирот на новогодние спектакли, потом собирали теплую одежду для малоимущих, а потом замахнулись на крупное: организовали производство специальных стульев для детей с ДЦП и начали дарить их нуждающимся семьям. За два года фонд «День Добрых Дел» разросся до всероссийских масштабов: стулья получают дети от Калининграда до Владивостока. В родной Казани фонд также запустил «Социальное такси», которое возит детей-инвалидов бесплатно, и построил новый дом для погорельцев.

– Что значит быть директором благотворительного фонда? Какие ты выполняешь функции?

– Я и швец, и жнец, и на дуде игрец. Когда я изыскиваю деньги — я менеджер по продажам, я продаю удовлетворение определенных потребностей, эмоций. Когда нужно что-то приобрести — я менеджер по закупкам, выбиваю скидки. На поиск вот этих стульев я потратил полтора года жизни, в результате они стоят у нас в три раза дешевле. Когда нужно решать некие административные вопросы, например, что мы в очередной раз не набрали денег на аренду помещения, где собираем одежду, и нужно сделать так, чтобы нас оттуда не выгнали — я переговорщик. Когда нужно организовать волонтерство, я становлюсь администратором.

– У фонда есть волонтеры, кто эти люди?

– Если мы говорим о тех людях, которые один раз поучаствовали и будут участвовать впредь — у нас таких по стране полторы тысячи человек, это аудитория соцсетей. Эти люди все разные, у всех разные приоритеты. Кому-то интересно насыпать денег, кому-то куда-то съездить, кому-то просто написать, договориться с другими людьми. Причем, если в одном проекте могут поучаствовать все эти полторы тысячи, то в другом вообще может никто не поучаствовать. Есть три человека, которые постоянно с нами тянут определенные проекты. Это Ильдар, он руководит «Благоскладом», при этом практикующий юрист, ходит по судам и как-то все это умудряется совмещать. Девушка по имени Алсу — диспетчер в проекте «Социальное такси», она принимает заявки, формирует маршруты, ставит задачи водителю. Саша — координатор, следит, чтобы машина была заправлена, чтобы она всегда была на ходу, «разруливает» сложные ситуации, обеспечивает волонтерскую подмену.

– Зачем люди несут деньги в благотворительные фонды?

– Если смотреть с научной точки зрения — это протест. Люди не довольны существующим положением вещей и каждый находит удобный для себя способ это положение исправить. Кто-то ходит на митинги, кто-то в соцсетях репостит и пишет обличительные заметки, кто-то, как мы, помогает людям. Людям свойственно хотеть улучшать мир, и благотворительность — один из способов. Мы информируем людей о проблеме и предлагаем ее решить. Ты живешь в мире, где людям плохо, они мерзнут. Ты взял и отдал кому-то теплую шмотку. На одного замерзающего человека в мире стало меньше, соответственно, сумма вселенского зла твоими руками стала меньше. Участвуя в благотворительности, люди реализуют свою потребность в безопасности, они делают окружающий мир более пригодным для проживания. С моей точки зрения благотворительность — это просто сострадание, готовность оказывать помощь тому, кто в ней нуждается. Это вшито в человека — это базовый софт, элемент нашей операционной системы. Другое дело, что люди редко об этом задумываются, потому что много других факторов отвлекающих внимание — о материальном мы думаем чаще и интенсивнее, чем о духовном.

– У «Дня Добрых Дел» есть постоянные благотворители?

– Мы не стараемся выстроить вокруг себя постоянную кормовую базу. Сейчас очень популярны среди благотворительных фондов ежемесячные пожертвования — на зарплатной карточке настраиваешь опцию, и 500 рублей ежемесячно у тебя списывается. Для фонда это хорошо, формируется бюджет и выполняется план по выручке. Но мы немножко маньяки, у нас цель другая — вовлечь как можно больше людей в осознанные действия. Не просто один раз настроил автоплатеж и забыл. Мы стараемся привлекать людей к личному трудовому участию: стулья развез или на Новый Год не просто перечислил деньги, и фонд ребенку подарок купил, а ты сам этот подарок выбрал в магазине, у себя дома его подержал, с любовью упаковал, а еще лучше нарядился в Деда Мороза и отвез. Это действия, от которых ты не выгоду приобрел, а осознание, что день прожил не зря. Кто-то ощущает собственную «крутость», покупая iPhone за 40 тысяч рублей, а кто-то, помогая ближнему. И тот, и другой получают одинаковый эффект.

– Не обидно, когда у людей есть деньги, а они помочь не хотят? Вот с «Благоскладом», например, собственник помещения мог бы не брать деньги за аренду?

– Абсолютно нет обиды. Я рос с отцом, у меня родители развелись, и папа меня воспитывал. Воспитывал очень цинично, главный принцип — это «никто никому ничего не должен». Есть два неоспоримых обязательства — это обязательство родителей перед маленькими детьми и детей перед родителями старенькими, и все. Согласен, что те деньги, которые собственник помещения получает от нас — копейки в его общем бюджете. Но человек имеет недвижимость, хочет получать еще большую прибыль и не обязан идти навстречу моим желаниям.

– Бывает так, что люди узнают и лично у тебя денег просят?

– Когда нас начали показывать по телевизору, а юридический адрес фонда — это мой домашний адрес, то какое-то время мне ломились в дверь со словами «я — мать ребенка–инвалида, дайте мне денег». Для особо настырных приходилось даже проводить разъяснительную беседу. Объяснять, что мы — очень не типичная организация, мы никому денег не даем. Это снимает половину вопросов по части «помоги, помоги». Этими вещами, мол, срочно нужны деньги на дорогую операцию, не занимаемся и заниматься не будем — на этом отсекаются 90 процентов обращений. Как ни прискорбно, у людей, которые относятся к социально незащищенным, очень развито паразитарное настроение, среди них много профессиональных попрошаек. Так вот, мы им не интересны, потому что они от нас ни копейки не получат. Надо одеть — оденем, надо обуть — обуем, но денег не дадим. На этом отваливаются практически все, потому что предложение не соответствует их целям и задачам. Им нужно «бабло», и желательно «наликом». И без всякой отчетности.

– Вы проверяете тех, кто обращается за помощью?

– У нас толпа волонтеров. В любом городе с населением больше 500 тысяч человек найдется тот, кто съездит и проверит. По тем же «особенным детям», если семья просит стул, то с 90–процентной вероятностью к ним приедут домой и заполнят специальную анкету, по которой можно сделать выводы о материальном положении. В анкете расписано все — начиная с того, насколько свежий в квартире ремонт, заканчивая тем, какая техника, какая мебель, какая обувь стоит и какая одежда висит. Были случаи — приходит заявка, приезжают наши волонтеры, а там коттедж, две машины. Папа хорошо зарабатывает, мама сидит дома, у нее действительно ребенок–инвалид, но ей скучно и нечем заняться, вот она тусуется по всяким группам. То, что для нее «развлекуха», для кого-то неподъемный вопрос. Если ее муж, однажды не заправив свой огромный внедорожник, этот стул может пойти и купить, то у нас сейчас 1000 семей, которые эти стулья не смогут себе позволить никогда. Мы очень злобно всех фильтруем и проверяем, так как понимаем, что такое российская благотворительность, насколько это непорядочное явление в части того, как собираются и расходуются деньги. Мы сами заставляем людей быть бдительными и проверять каждого, кому они хотят помочь.

– Что из себя сейчас представляет благотворительность?

– Благотворительность — это бизнес, но он более благороден, чем какой-либо другой. Если любая деятельность направлена на то, чтобы богатый человек стал еще богаче, то деятельность в сфере нон–профит направлена на то, чтобы бедный человек с голоду не помер. Конечная цель благородна, но этих просьб «дайте денег, дайте денег» настолько много, что они всем надоели давным-давно. Если раньше сотни тысяч мамаш, растроганных до слез фотографией больного ребенка, не пойми куда слали деньги, то сейчас все совсем не так. У нас, как и у всех, уменьшилось количество взносов, потому что на рынке большая конкуренция, и доля отдельно взятого фонда снижена, но зато вырос средний чек. Если в прошлом году 100 человек слало по 100 рублей, то сейчас 30 человек шлет по 1000 рублей. Это называется лояльная аудитория, мы над этим поработали в части отчетности и прозрачности. Оплатил ты кому-то стул, через какое время появляется фотка этого ребенка в стуле, держащего в руках бумажку, на которой написано «спасибо». Ты можешь и сам взять эту коробку и приехать к этому ребеночку, сделать подарок.

– Не каждый же может помогать, у всех разные доходы.

– Каждый. Суть идеи — это перераспределение излишков. У каждого из нас есть излишки. Вот ты, например, хороший журналист. У тебя излишек написания грамотных прочувствованных текстов. Твои возможности ограничены только 24 часами в сутки, соответственно, ты можешь при наличии свободного времени перераспределить свои излишки в пользу чего-то такого — написать о семье, которой нужна помощь. У кого-то избыток свободного времени, у кого-то избыток денег. Ничего не должно пропадать впустую.

– А люди охотно расстаются с деньгами? Как им объяснить, что у себя нужно отнять, а другому дать?

– Ты можешь пойти в клуб и потратить 10 тысяч, а можешь пойти и потратить 8 тысяч. А если вас пять, то дважды пять получается как раз 10 тысяч рублей, столько стоит стул, который уедет какой-нибудь маме в далекое село, которая ребенка до этого скотчем привязывала, чтобы накормить. Я не к тому, что нужно вести аскетический образ жизни — питаться хлебом и водой, а все заработанное отдавать кому-то. Отдавать — это тоже не правильно. Не надо давать людям рыбу, надо дать удочку. Но бывают такие случаи, когда нужен определенный предмет, и нет других вариантов решения проблемы, кроме как этот предмет предоставить. Например, семье Хрисановых мы дом не дарили. Глава семейства Николай туда и времени, и денег вложил, едва инвалидом не стал, когда ему лист железа на руку упал. Если бы он «свесил ножки», мы бы с ним очень быстро распрощались. Но он активно во всем участвовал, и это правильно. Мы просто добавили ему возможности. У нас излишек, а у него недостаток.

– Сколько личного времени занимает работа в фонде?

– Процентов двадцать. Очень много недожатых вопросов поэтому. У самого семья, дети, и их тоже кормить надо. Благотворительность можно считать моим хобби, хотя я в этом хобби вижу смысла больше, чем во всем остальном, кроме воспитания собственных детей, конечно. Понял однажды, что впустую жил — работа, дом; заработал — проел, пропил; раз в две недели пьянка, а под Новый Год сальдируешь доходы, расходы и понимаешь, что ничего ценного нет в сухом остатке. Ну да, поменял машину, для меня это пятый автомобиль за четыре года и разницы, поверь, нет — руль, педали, все то же самое; ну, сделал ремонт в квартире... Когда все это началось, друзья говорили «А ты че, в политику собрался? Ну, молодец, давай, давай! Наш человек депутатом будет!». Говорю: «Да ну, какая политика?!» Через 10 минут разговора человек понимает: «Блин, да, если что надо будет — звони». Благотворительность дает результаты, которые по-настоящему ценны. Как можно сравнивать приобретение автомобиля, который ты все равно продашь, и осознание того факта, что люди жили в гараже, а сейчас живут в собственном доме? Это не сопоставимо. И у всех, кто участвует во всем этом, есть потребность делать что-то такое, а мы ее реализуем.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе